«Не убирают камеру, не моют посуду, пользуются отдельным унитазом и столом»
Поделиться
Больше года прошло с тех пор, как Верховный суд РФ признал экстремистским АУЕ («Арестантское уголовное единство», официально запрещенное в РФ). За это время было возбуждено около 20 уголовных дел против заключенных-мужчин, и ни одного против женщины. Тем удивительнее было услышать жалобы на криминальную субкультуру в единственном в Москве женское СИЗО.
Елена Белая в суде. Кадр из видео
До сих пор среди женщин нет официальных «воров в законе», ни одна еще не привлекалась по новой 210.1 статье УК РФ «занятие высшего положения в преступной иерархии»…
Врач Елена Белая на днях рассказала членам ОНК Москвы про порядки, которые царят у них в камере СИЗО №6. Напомним, что бывшая и. о. главврача Калининградского роддома №4 была арестована в октябре 2021 года по обвинению в смерти недоношенного младенца. Она почти сразу попала в большую камеру на 40 человек, где есть телевизор, душ и два унитаза, а также отдельное помещение кухни с несколькими столами.
Так вот, Елена Белая, к своему изумлению, узнала, что у «старосидов» (те, кто сидит больше года) имеются привилегии. Так, они не убирают камеру, не моют посуду, при этом пользуются отдельным унитазом и столом, распоряжаются душем и пультом от телевизора (то есть решают, когда кто будет мыться и какие телепрограммы будут смотреть все).
Елена Белая не согласилась с подобной «дедовщиной». Вообще у нее вызывает возмущение сам факт, что большинству женщин нужно стоять в длиннющей очереди в туалет, в то время как один унитаз почти всегда свободен, но он только для «старосидок» (таких из 40 сокамерниц всего 5). Никакими правила внутренними распорядка это, разумеется, не предусмотрено.
В законе о содержании под стражей сказано, что ранее судимые и те, кто впервые оказался под стражей, должны сидеть отдельно. Но там ничего нет про то, что должны быть в разных камерах сидящие всего несколько дней-недель-месяцев и те, кто под стражей уже больше года. Да и надо ли? Казалось бы, наоборот более опытные могут поддержать новичков, что по факту зачастую они и делают. Но при этом вроде как сама по себе формируется пресловутая «дедовщина». Почему? С этим вопросом я обратилась к социологам. И вот что они говорят.
В любых малых группах складываются взаимодействия, иерархии под воздействием одних и тех же факторов: личных симпатий и антипатий, конкуренции, соревновательной (в стае животных главным становится самое большое и сильное животное, а у людей- самое опытное и умное). И, как и в любой группе, формируется свод правил, традиций. Они будут почти незаметны в камере на 3-4 человека, где все спорные вопросы и противоречия могут быть решены всеми обитателями камеры. А вот в камере на 40 человек полномочия по решению споров уже непременно кому-то будут делегированы, скорей всего — авторитетным «старосидкам».
Эти женщины будут пытаться мирить «враждующие группировки» в больших камерах, озвучивать администрации при обходах общие проблемы, обращать внимание врачей на больных и так далее. И им представляется совершенно нормальным, что в качестве бонуса за эту деятельность и за слишком долгое содержание под стражей они получают отдельный унитаз и право на управление общим телевизором. Так что «социальное расслоение» неизбежно.
Имеет ли это отношение к криминальной субкультуре? Конечно же, никакого.
С женщинами-старожилами в СИЗО много раз проводили беседы сотрудники, объясняли, что все заключённые имеют равные права независимо от того, сколько времени они провели под арестом. Но результата это не имело. После истории с Еленой Белой проведут еще не одну беседу. И наверняка, тоже напрасно.
Единственный способ борьбы с «дедовщиной» — не создавать большие камеры и сокращать сроки содержания под стражей. А главное, понять: в появлении все этой «тюремной дедовщине», как это ни удивительно звучит, виноват не криминал, а следствие, которой продлевает и продлевает сроки содержания под стражей.
